«Боялась, что развернут»: нижегородская журналистка — о переезде в Евросоюз

На  последнем курсе университета я  решила: сдам диплом и  поработаю спокойно, ничего не  зубря ночами. Потом, когда будет возможность, уеду получать магистра журналистики в  ЕС, чтобы учить языки и  интегрироваться в  международную профессиональную среду. К  тому, что все одномоментно может разрушить политика, я  была не  готова.

Знаете, журналистика только розовощеким первокурсникам кажется гламурной и  азартной. На  деле эта работа нервная, часто ночная, еще чаще  — с  минимумом выходных. У  журналиста всегда просят помощи и  при этом его обижают, порой бьют и  оскорбляют, одновременно подозревают в  провластности и  оппозиционности, и  очень редко благодарят. Один год в  нашей профессии идет за  пять. Тянуть тут ни  с  чем нельзя.

Тем кто спрашивает меня: «Зачем ты  туда поперлась?», отвечаю почти одинаково. Усталость и  выгорание к  моменту моего переезда уже натянули тетиву и  целились в  мою сторону. Осознав, что жизнь, молодость, моральные и  физические возможности учиться и  расти в  профессии не  бесконечны, я  села, все взвесила, собралась с  силами и  рискнула.

Последний вечер в  любимом Нижнем я  провела с  подругой. Мы  шатались по  улицам центра, фотографировались, ели мороженное, лазали по  детской площадке в  кремле. И  все  же настроение было панихидное. Собиралась я  быстро, чтобы точно не  передумать. Всегда и  всем на  вопрос: «Что ты  в  своем Нижнем забыла?», я  отвечала: «Я  его люблю». Но  из-за своей сильной привязанности к  родному городу, я  несколько раз упускала перспективные рабочие предложения.

Спустя несколько часов после последней прогулки по  городу, переполненная сомнениями, я  села в  «Ласточку». Дальше добиралась до  зоны Шенгена по  маршруту Москва  — Стамбул  — Будапешт.

Уехала с  одним чемоданом. Он  на  80% был заполнен любимыми книгами. Телевизионный голос из  передачи Владимира Соловьева шептал в  моем подсознании, что все отнимут злые таможенники. Я  тряслась. Но  ехать почти на  два года в  другую страну без Набокова , Довлатова и  Толстого для меня было  бы убийственно.

К  тому  же, книги в  ЕС  стоят дорого: томик стихов Мандельштама и  две пьесы Шекспира , которые я  купила после переезда, чтобы повышать уровень языка, обошлись мне в  33  евро (примерно 3300  рублей на  наши деньги). И  это  — мягкие переплеты. А  я  привыкла покупать книги в  букинистических лавках на  Большой Покровской. К  тому  же, необходимую русскую литературу тут найти действительно сложно. Поэтому решение провезти часть своей библиотеки через границу казалось рациональным.

Компьютер, фотоаппарат с  аккумуляторами и  другими примочками я  все  же решила перевезти с  помощью знакомых жителей ЕС, временно прибывший в  Москву. Отдала все добро им  в  руки и  задышала чуть спокойнее.

Прилетев из  Стамбула в  Будапешт с  полным чемоданом Довлатова и  тремя парами носков, я  встала в  очередь на  пропускной пункт аэропорта и, нервничая, начала ждать возможность предъявить документы.

Историй о  том, как наших соотечественников часами допрашивают, досматривают и  отправляют домой, по  Интернету гуляет море. Было страшно, что развернут. На  кону стояла возможность учиться в  престижном университете. А  в  голове уже калькулировались расходы на  обратные билеты. Однако разворота не  случилось, как и  досмотра багажа с  книжками.

Сотрудница пункта контроля спокойно взяла мой паспорт, шлепнула в  него печать и  пожелала хорошего  дня. Я  зависла перед ней в  легком припадке кататонии. Она подвинула рукой документы ко  мне ближе и  снова пожелала хорошего дня, но  уже настойчивее, потому что я  задерживала длиннющую очередь.

Дальше была долгая поездка на  автобусе и  поезде до  моего нового временного дома в  Словакии, за  которой последовала достаточно болезненная «акклиматизация», встреча с  языковым барьером, другим менталитетом людей и  внешним видом улиц.

Кстати, размер и  размах для меня тут  — отдельный вопрос. Я  привыкла к  тому, что в  Нижнем Новгороде всюду вижу воду или линию горизонта. Расположение родного города и  его архитектура создают ощущение безграничной возможности двигаться.

Тут  же я  повсюду вижу горы и  холмы. А  улочки для меня непривычно узкие. Однако темп жизни такой  же, как в  Нижнем  — размеренный и  созерцательный.

Ко  многим вещам я, живя на  две европейские страны и  немного путешествуя, до  сих пор не  могу привыкнуть. К  примеру, к  огромному количеству бомжей в  ЕС. Большая часть бездомных людей тут проводит дни за  копошением в  мусоре. Еще они навязчиво выпрашивают деньги. Русские бомжи, кроме шуток, намного скромнее и  иногда их  можно застать за  чтением.

В  Нижнем Новгороде из-за подобных случаев с  бездомными коллеги-журналисты сразу начали  бы медиа-атаку на  чиновников. Тут  — тишина. Все привыкли. Мои знакомые на  возмущенные комментарии о  количестве бомжей отвечают, что те  — свободные люди и  вольны жить, как хотят.

Не  могу привыкнуть и  к  количеству мусора на  улицах. Для меня это до  сих пор очень отталкивающая картина.

Перед отъездом я  закупилась ништяками из  Нижегородской области, чтобы дарить их  местным. Но, к  моему удивлению, больше всего мои новые знакомые хотели завладеть не  сувенирами, а  российской валютой.

Все монетки и  мелкие купюры разлетелись из  моего кошелька за  считанные  дни. Словаки активно просили показать наши деньги. Монеты вертелись вокруг оси, разглядывались с  фонариком. Лица моих товарищей при этом действе озарялись счастьем.

Позже перед тем, как дарить монетки, я  стала протирать их  спиртом, чтобы блестели. Так они вызывали больше восторга. Никогда я  еще не  испытывала такой неприкрытой гордости за  российский рубль. Подаренным пяти или десяти рублям мои словацкие товарищи радовались, как дети.

Что удивительно: все мои словацкие знакомые знали о  существовании Нижнего Новгорода. С  Великим никто не  путал. Когда я  говорила, откуда приехала, почти ото всех слышала три родных слова: «Волга», «Ока» и  «ГАЗель».

Из  привезенных сувениров особой радостью были отмечены хохломские ложечки из  Семенова, маленькие матрешки и  открытки с  видами Нижнего Новгорода. Все это осело на  полках и  прилипло к  холодильникам.

Словаки с  любопытством относятся к  России. Особенный интерес выказывают русскому спорту. В  особенности бойцу Хабибу Нурмагомедову . Про него мне задают огромное количество вопросов, причем с  такой искренней надеждой на  детальные ответы, будто Нурмагомедов как минимум мой старый товарищ.

Некоторые из  знакомых мне словаков знают о  существовании хоккейной команды «Торпедо» и  даже следят за  составом и  играми.

Также все тут ужасно интересуются количеством снега, выпадающего в  Нижнем Новгороде зимой. Вместо ответа я  обычно показываю видео с  севшей брюхом на  сугроб у  моего подъезда легковушкой. Потуги к  свободе увязшей машины вызывают у  меня раздражение и  недовольство ДУКом. У  моих словацких товарищей  — неподдельное восхищение и  смех.

А  вот стереотипных вопросов о  медведях и  водке мне не  задают совсем. Потому что этого добра и  тут навалом. В  Словакии прекрасная экология, леса охраняются государством. Медведей много. Периодически у  местных косолапых случается «Завтрак туриста». Еще тут огромное количество оленей, зайцев, косуль и  лис. На  ночных дорогах животные регулярно появляются в  двух состояниях  — пешеходном или плоском. Причем косули и  олени провоцируют множество серьезных аварий.

Относительно водки можно сказать, что многие тут любят веселье и  выпивать. Но  алкоголь используют в  приличных масштабах. А  вот от  кофе словаки просто сходят с  ума. Они его называют «кава». Ходить «пить каву» принято столько раз в  день, сколько представляется возможность. Даже лекции в  моем университете с  одним из  профессоров начинаются с  того, что он  всем покупает «каву», распивая которую мы  ведем светские беседы. Отказ от  кофе словаками воспринимается, как оскорбление.

Очень много людей старшего поколения тут знают русский. У  них в  школах была четырехлетка изучения нашего языка. А  на  дорогах страны с  завидной регулярностью встречаются «Жигули» и  «Нивы».

Политика государства несомненно отличается от  отношения местных к  приезжим. В  этом году, к  примеру, мне самой в  предоставлении времени для записи на  учебную визу отказали порядка десяти консулов. С  такой  же ситуацией столкнулись и  другие студенты из  РФ.

При этом отказы идут по  гиперболе: от  вежливого «простите, но  все места на  запись заняты до  неопределенного срока» до  буквального «ни  один русский студент к  нам учиться не  поедет».

Антироссийская позиция, которую я  встречаю тут, транслируется рядом СМИ и  политиков. Она есть, но  выражается в  странах моего пребывания в  санкциях, а  не  в  ненависти ко  всему населению моей родной страны.

Несмотря на  телевизионную риторику, которую мы  впитываем каждый день, люди, к  счастью, остаются людьми. Тех, кто ненавидел  бы меня в  Словакии просто за  то, что я  из  России, я  еще не  встречала. Русских, ненавидящих словаков, тоже.

А  вот искреннего интереса ко  мне, приятельского отношения ко  всем народам без исключения и  желания побывать в  загадочной для них России хотя  бы разочек, у  большинства обычных людей, с  которыми я  общаюсь тут, хоть отбавляй.

Касаемо меня самой: я  не  хочу никого ненавидеть, не  могу и  не  буду. Это, на  самом деле, очень простая жизненная позиция.