Константин Райкин: «Я добрый и любящий диктатор»

Константин Райкин — человек, не нуждающийся в представлении. Народный артист России, один из лучших театральных педагогов страны, худрук московского театра «Сатирикон», он привез в Нижний Новгород спектакль «Дон Жуан» по Мольеру в постановке Егора Перегудова.

В  роли легендарного искусителя  — Тимофей Трибунцев, его слугу Сганареля играет сам Райкин (эту роль Мольер писал для себя). Увидеть яркую и  обсуждаемую постановку нижегородцы смогут 23 и  24 сентября на  сцене Театра юного зрителя, а  в  преддверии этого события маэстро рассказал журналистам, почему считает свою труппу «неудобными» гастролерами, за  что любит провинциального зрителя и  по  какой причине расстается с  любимыми учениками  — актерами.

Премьера постановки «Дон Жуан» состоялась в  2018 году, но  ведь премьера  — это только начало. Спектакль растет, меняется в  ходе взаимодействия со  зрителем. Люди, которые серьезно занимаются театром, знают, что одну и  ту  же постановку нужно смотреть несколько раз. Точно не  меньше двух.

Я  — не  просто профессионал, а  любитель театра как искусства. И  я  стараюсь никогда не  ходить на  премьеры. Премьера  — это излишнее волнение, отсутствие достаточного количества свободы у  актеров. Конечно, сейчас «Дон Жуан» имеет уже несколько иной вид, чем тогда, но  качественно этот спектакль растет. Мне кажется, он  находится в  очень хорошей форме. Зрителю всегда интересно смотреть «про себя», а  в  классика тем и  замечательна, что её можно поставить так, чтобы она соединилась с  сегодняшним днем. У  нас это сделано именно так, мы  не  играем в  «старинную жизнь».

Нижний Новгород  — огромный культурный центр, театральный город. Вообще, в  карте российского театра волжский театральный пояс  — это очень мощная краска. Это касается не  только Нижнего, но  и  Самары, Тольятти, Волгограда и  далее. Мы  часто сюда приезжали с  театром, привозили много спектаклей, я  бывал у  вас с  сольными гастролями.

В  Нижнем очень серьезный театральный институт, я  имел дело с  его учениками и  выпускниками  — бывало, что приходилось переманивать в  столицу. Но  мы  всегда упоминаем, что в  прошлом тот или иной актер и  такого-то института. В  общем, ваш город  — это серьезный очаг театрального искусства.

О любимых местах говорить не хочу, потому что каждый раз вижу что-то новое. Сегодня при такой отвратительной погоде, но прогулялся по Большой Покровской и многое для себя открыл. Например, идентифицировал Евгения Александровича Евстигнеева (памятник возле Нижегородского театра драмы, — прим. ред.). Я имел честь быть его коллегой и партнером по сцене в «Современнике». И я сто спектаклей «На дне» лежал в  массовке у  него в  ногах и  снизу наблюдал, как он  играл Сатина. Для меня это очень важные вехи жизни: я  видел гениального актера в  работе, в  непосредственной близости. И  мне было приятно его увидеть на  Большой Покровской с  этим «отполированным» носом.

Серьезные различия в  публике я  вижу в  разных странах, а  вот что касается российской… Я, конечно, отличаю московскую публику, но  Москва  — это целая страна, и  там тоже очень разные люди. Есть публика замечательная, а  есть чудовищная, провинциальная, как нигде. Иногда приходится приезжать в  какой-то район, на  какое-то предприятие, а  там русские люди, которые вообще не  понимают русской речи. И  это тоже Москва.

Надо понимать, что в  театр при всех аншлагах ходит абсолютное меньшинство населения любого города  — менее 10%. Если ты  один раз в  жизни пришел в  театр, то  уже попал в  это число. А  абсолютное большинство жителей любого, даже самого культурного города, в  театр не  ходят никогда, хотя это один из  базовых видов искусства!

Если говорить в  географическом смысле, то  я  очень люблю «нестоличную» публику. Для кого-то «провинция»  — обидное слово, а  для меня это теплое, сердечное и  духовное понятие. Но  я  сразу чувствую, когда в  городе нет театра, для меня такая публика более сложная. Даже плохой драматический театр иногда ставит хорошую драматургию, а  это хорошая русская речь, которую слышит зритель. И  потом, возможно, невольно начинает употреблять в  жизни.

Театр  — это сильный микроб, который дает культурный резонанс в  месте, где он  находится. Я  просто на  спор, по  публике, могу определять, есть он  в  городе или нет. И  600 театров  — очень мало для такой огромной страны, как Россия.

Мы  — неудобные гастролеры, потому что очень добросовестны. В  наше время добросовестность  — качество более редкое, чем талант. Мне важно, чтобы в  любом городе, куда мы  приезжаем, спектакль шел не  ниже по  качеству, чем идет на  стационаре. А  вот от  принимающих сторон иногда, напротив, слышу: «Да  ну, проскочит!» Терпеть не  могу. Поэтому мы  всегда придирчивы и  устанавливаем много требований: всегда приезжаем заранее, чтобы наладить, отработать, прорепетировать. Это обходится дороже, но  я  считаю добросовестность одной из  составляющих профессионализма.

Среди актеров, к  сожалению, добросовестность  — тоже не  самое частое явление. Часто слышу на  гастролях предложение выпить за  обедом от  организаторов, а  нам вечером играть. У  меня в  театре этого нет много лет: если замечу нетрезвость, актер вылетает из  труппы сразу, вне зависимости от  званий. Такой человек  — мой враг.  Но  таких врагов немало, раз принимающая сторона воспринимает мое поведение как каприз и  чистоплюйство. Видимо, кто-то дал им  повод думать, что это не  норма.

Я — диктатор, но добрый и любящий. Большая часть артистов «Сатирикона» — мои прямые ученики, они приходят в мой монастырь с моим уставом. Это счастье, когда кто-то, кого  ты  взял еще зеленым, вырастает в  мастера. Я  за  них отвечаю, я  их  люблю, но  каких-то вещей не  терплю  — они это знают.

Театру нужно служить, и  это служение требует больших жертв. Знаете, у  меня была актриса, талантливая девушка, и  она влюбилась, у  нее начался роман за  пределами коллектива. Как-то я  задержал её на  репетиции, она ужасно томилась и  наконец сказала: «Вот так жизнь и  проходит». Я  понял, о  чем она говорила  — ей  хотелось вырваться. И  я  ей  сказал: «Жизнь проходит здесь, а  вот там  — вторичное». Вскоре мы  с  ней расстались. С  точки зрения обывателя у  нее всё хорошо, но  с  моей точки зрения она не  сделала ничего, что  бы заслуживало моего внимания. Её жизнь протекает там, а  для того, чтобы действительно чего-то добиться в  театре, она должна протекать здесь.

Последние годы наш театр находится в  состоянии испытания на  прочность, а  актеры  — люди молодые и  творческие, они смотрят по  сторонам. Сейчас я  закрываю глаза на  многие вещи, на  которые раньше  бы не  закрыл. Большинство молодых актеров всё равно идут по  пути искушений  — например, снимаясь в  заведомой чепухе, но  за  большие деньги. Что  ж, если хочешь  — это твой выбор. Но  я  тебя этому не  учил.

Автор: Анна Синаревская. Фото автора